Луга, Луга – Родина моего отца, его матери и матери её матери. Последнее пристанище моей бабушки и деда моего. Дом моих сестёр, тёть, брата и двоюродной бабушки.
В хорошую добрую традицию превратились наши с папой ежегодные путешествия в Лугу, кажется, будто сам вокзал радостно приветствует нас густыми гудками, металлическим стуком тяжёлых составов, раздражённым криком грачей и галок, запахом пыли и нагретого асфальта. И мы с удовольствием и ностальгией окунулись в наш старый полузабытый мир с нотками прежней жизни.
В первый же день мы отправились на кладбище, навестить родных, а заодно и прогуляться. Я люблю гулять по кладбищам, если честно. Читать надписи на надгробных камнях, размышлять о чужих судьбах, находить интересные эпитафии и завораживающих людей на фотографиях, осознавая, что они больше никогда не будут ходить по этой земле. И при этом снова напитываться меланхолией и тоской.
На следующий день была запланирована большая поездка в Изори, и она таки состоялась, хотя были опасения. Это было потрясающе прекрасно!
Сама деревня, понятное дело, уже не та, что прежде, уже совсем другая, больше похожая на садоводство. Я понимала, что чувствовал папа, глядя на это безобразие. И изо всех сил пыталась представить по рассказам папы, как тут было раньше.
Недолго мы были в самой деревне, только прошлись просёлком, поглядели дома, сфотографировались на фоне той самой старой электростанции, в которой вся деревня жила после того, как их дома сожгли враги.

Ну а потом мы с отцом свернули в лес. И это была самая лучшая часть дня. Росомаха носилась по бору как угорелая, пугала желн, собирала грибы, радостно пофыркивала, валялась во мхах, крушила сухие деревья, а папа ковылял следом, опираясь на фамильную трость. Но когда я с восторженным визгом бросилась к полуразложившейся лисьей голове, одиноко лежащей на тропинке, папа не выдержал и вздохнул:

- Ну ты же не собираешься подбирать её?

- Паааааап… - росомаха состроила грустную мордочку, ковыряя черепушку палкой.

- Да ну брось! Это же падаль! Оно воняет!

- Паааа, ну хоть клыыыкиииии….

В итоге лисья голова осталась в Изорях. Я только спрятала её подальше, чтобы она никому другому не досталась. Такая классная голова! Такие клыки!

Но взамен я нашла хорошее маховое перо ястреба. Очень красивое. И гнездо птичье с яйцами. По всей видимости, тухлыми. Я их не тронула. Но находка интересная.

Долго блуждали мы меж мхов и болот, мимо заросших озёр и свежих ключей, бьющих из-под земли. Я достала папу своими восторгами по поводу удивительных зелёных лягушек, виденных мною в прозрачной озёрной водице.

И вот мы вышли к странному месту. Это был пионерский лагерь. Когда-то. Теперь же это была куча погорелых руин. Растерзанные кирпичи, осыпавшиеся стены, с трудом сохранившиеся рисунки на едва угадывающихся лестничных пролётах. Там было много корпусов. И больша-а-а-а-я помойка вокруг.

Мы, конечно, поспешили убраться оттуда подальше, под сень доброго и родного леса. Но зашли мы на территорию лагеря не зря: я залезла в яму и спасла из неё несчастную жабку да ворох лягух, по неосторожности туда прыгнувших. Этим я осталась довольна.
Вскоре мы ушли из леса и направились к озеру. Посидели там немного, погрызли сушки, да решили возвращаться на остановку. Долго ли коротко ли, но остановки мы достигли таки. До автобуса было ещё далеко, и росомаха решила не отсиживать хвост на твёрдой скамейке, а пойти в поле и улечься на солому. Что, собственно, она и сделала. Долго потом папа ворчал, отряхивая мою накидку от прицепившейся соломы.

На третий день мы просто побродили по городу. Зашли в главный собор, вышли к реке и пошатались по улицам. Вечером заглянули на огонёк к моей тёте, папиной кузине. Нас угостили вкуууууууусными шпикачками на гриле.

Вот уже в который раз я приезжаю к своей Лужской родне, и вроде всё хорошо, все добры и вежливы. Но я не чувствую их душевности, душевного тепла по отношению конкретно ко мне. Конечно, мне это может только казаться. Но ощущение довольно стойкое. Хотя, быть может, это потому, что они меня не так уж и хорошо знают? Или же я просто ошибаюсь… Не знаю даже.

О, кстати, я же сделала себе татуировку. Фрагмент последнего рисунка Соболя, характерно стилизованная кунья мордочка. На лапе сделала.
И ощущения при нанесении тату такие странные. Не больно, просто не очень приятно. Но совсем не больно. Будто ножом режут и всё. Интересно довольно-таки.


Пока что это всё.