Чем выше цель - тем круче паденье
Куньи шли вдоль железной дороги, то и дело оглядываясь назад, чтобы не позволить подстеречь их какому-нибудь товарняку. Куньи шли осторожно, прыгали по шпалам, принюхивались к рельсам и грузным просмоленным столбам, поддерживающим провисающие провода. Принюхивался и присматривался, в основном, колонок, а его спутница росомаха молча двигалась вперёд, хрустя картофельным лакомством и кутаясь в серо-синюю накидку, которая, увы, от назойливого комарья почти не защищала.
Росомаха не теряла надежды, хотя, казалось бы, на протяжении пяти лет была уверена в том, что от земляничных руин разрушенной Раяйоки не осталось ни крошки цемента. Два года назад она уже пыталась выйти на знакомые шахматные плиты, проложив новую тропу заместо вспаханной и взрытой Финской Дорожки, но уткнулась лишь в неприветливый синий забор, навсегда отрезавший её от любимых мест. Она думала, что навсегда. Но всё равно пошла проверить вновь.
Когда-то давно она шастала по этим лесам с отцом, собирая ягоды и ероша шерсть при виде темноводных воронок.
«Там живут русалки» - уверял отец - не по годам седая росомаха.
Папа водил свою дочку к разнотравным полянам, постепенно заползающим на вокзальный пол, показывал фигурные отверстия в бетоне – станционные уборные, подводил к будоражащим кровь отверстиям в земле – окнам в затопленный подземный переход. Затопленный. Вздрогнуть и затрясти ушами, развеивая воспоминания о страшной чёрной бездне. Был там и спуск в этот переход – уходящие в воду ступени. Позже, когда росомаха подросла и бегала на Раяйоки одна, ступеней было уже не видать под кучей скопившегося там мусора.
И вот, росомаха возвращалась сюда спустя много лет. За ней вышагивал колонок, подкованный сотней историй о Раяйоки и этих землях в целом.
Росомаха не знала, увидит ли она вновь это место, она шла по наитию. По наитию она свернула к проходу в заборе. И по наитию проплыла к знакомым полянкам, застыв посреди бетонных плит, не в силах понять – то это место, или она ошиблась.
Колонок махнул лапкой, подзывая подругу. Да, это ни с чем не спутаешь. Окошки в подземный переход. Шерсть привычно поднялась дыбом, стоило росомахе приблизиться к ним, но тут же улеглась, когда оказалось, что до кучи зазеленевшей земли, закрывающей собой всю жуткую бездну, можно достать лапой.
Объекты отыскивались один за другим: вот шахматный пол, вот туалеты, вот выход из перехода, а вот и сочная спелая земляника! Но, постойте, а где же вход в переход? Где белые ступени, которые едва, но всё же виднелись из-под мусора? Росомаха напрягла топографическую память, чем и выяснила местонахождение. Абсолютно заросшая полянка. Чертополох и ромашка! И ни крупинки бетона, только с трудом угадывающаяся впадина. И земляника. Многое изменилось. Деревья стали выше… Шума больше, «благодаря» мерзкой трассе…
Куньи бродили по заброшенной железнодорожной станции Раяйоки, собирали цветы и радовались. Варра – тому, что значимое для неё место не уничтожено. Странник – тому, что ему выпала возможность увидеть всё это своими глазами.
Как быстро мелькали шпалы под расторопными лапами! Как упоительно пахли полевые цветы!
Росомаха не теряла надежды, хотя, казалось бы, на протяжении пяти лет была уверена в том, что от земляничных руин разрушенной Раяйоки не осталось ни крошки цемента. Два года назад она уже пыталась выйти на знакомые шахматные плиты, проложив новую тропу заместо вспаханной и взрытой Финской Дорожки, но уткнулась лишь в неприветливый синий забор, навсегда отрезавший её от любимых мест. Она думала, что навсегда. Но всё равно пошла проверить вновь.
Когда-то давно она шастала по этим лесам с отцом, собирая ягоды и ероша шерсть при виде темноводных воронок.
«Там живут русалки» - уверял отец - не по годам седая росомаха.
Папа водил свою дочку к разнотравным полянам, постепенно заползающим на вокзальный пол, показывал фигурные отверстия в бетоне – станционные уборные, подводил к будоражащим кровь отверстиям в земле – окнам в затопленный подземный переход. Затопленный. Вздрогнуть и затрясти ушами, развеивая воспоминания о страшной чёрной бездне. Был там и спуск в этот переход – уходящие в воду ступени. Позже, когда росомаха подросла и бегала на Раяйоки одна, ступеней было уже не видать под кучей скопившегося там мусора.
И вот, росомаха возвращалась сюда спустя много лет. За ней вышагивал колонок, подкованный сотней историй о Раяйоки и этих землях в целом.
Росомаха не знала, увидит ли она вновь это место, она шла по наитию. По наитию она свернула к проходу в заборе. И по наитию проплыла к знакомым полянкам, застыв посреди бетонных плит, не в силах понять – то это место, или она ошиблась.
Колонок махнул лапкой, подзывая подругу. Да, это ни с чем не спутаешь. Окошки в подземный переход. Шерсть привычно поднялась дыбом, стоило росомахе приблизиться к ним, но тут же улеглась, когда оказалось, что до кучи зазеленевшей земли, закрывающей собой всю жуткую бездну, можно достать лапой.
Объекты отыскивались один за другим: вот шахматный пол, вот туалеты, вот выход из перехода, а вот и сочная спелая земляника! Но, постойте, а где же вход в переход? Где белые ступени, которые едва, но всё же виднелись из-под мусора? Росомаха напрягла топографическую память, чем и выяснила местонахождение. Абсолютно заросшая полянка. Чертополох и ромашка! И ни крупинки бетона, только с трудом угадывающаяся впадина. И земляника. Многое изменилось. Деревья стали выше… Шума больше, «благодаря» мерзкой трассе…
Куньи бродили по заброшенной железнодорожной станции Раяйоки, собирали цветы и радовались. Варра – тому, что значимое для неё место не уничтожено. Странник – тому, что ему выпала возможность увидеть всё это своими глазами.
Как быстро мелькали шпалы под расторопными лапами! Как упоительно пахли полевые цветы!