Чем выше цель - тем круче паденье
Кажется, что прошла уже почти целая вечность с тех пор как я собрала вещи, сунула под мышку плюшевую хорчиху Фрету и отправилась в места не столь отдалённые, а именно – в Москву, а, уж если быть совсем точной – в Подмосковье, в деревню Саморядово близ Катуара, на утопающую в соснах дачу Странника.
Встреченная утренним столичным солнышком, я просидела на вокзале три часа, ожидая колонка, после чего смекнула, что в тихом дворе мне будет комфортнее, чем в шумных привокзальных окрестностях, и поехала на Тимирязевскую, где ждала ещё часа два. Дело в том, что поезд мой прибыл без малого в пять утра, а Страннику из пригорода добираться долго и нелегко. Вот так и получилось, что первым впечатлением о поездке оказалось глубокое погружение в историю бравых сов с великого Древа Га`Хуула. Ибо именно эту книгу я взяла с собой, предвидя подобные проволочки.
Когда я единым глотком осушила «Осаду», появился Странник, и совсем скоро мы уже стояли у деревянного забора, таящего за собой уютный зелёный участок.
Мне повезло познакомиться почти со всем семейством колонка, и я этим знакомством вполне довольна. Трёхлетний племянник Странника вовлекал меня в свои игры и просил читать вслух «сказки про сову», именуя так «Ночных Стражей». И я читала, хотя детёныш явно ничего не понимал, но всё равно просил ещё.
Через пару дней все разъехались, и мы с колонком остались на даче одни. Надо было ухаживать за попугаем и слепой кошкой, пока их хозяева отдыхают на курорте.
Попугай – корелла с румяными щёчками и задорным хохолком – важно раздувается, подходит к прутьям клетки и кланяется, требуя, чтобы чесали шейку и голову. Тут только бы не зазеваться, а то пройдётся по пальцу своим крючковатым клювом. Зовут этого товарища Кузя, и это, как ни удивительно, самочка. История такова, что продавали попугая как самца, и покупали его как самца, а он возьми да снеси яйцо. Так Кузьма стал Кузёмой.
Кошечку зовут Трикси, и она скоттиш-фолд. Её – несчастную, ослепшую из-за инфекции - подобрали на помойке и отдали в приют, откуда она была взята в семью брата Странника. Она очень болезная зверюшка. Слепая, худая, маленькая, ест только лечебный корм. Внешне похожа на мою Мэгги, только Мэгги толще и темней по окрасу.
Однако при всём при этом Трикси очень ласковая, всё время ждёт поглаживаний и требует лакомств, которые ей давать, увы, запрещено. В общем, компания тут хорошая, душевная.
А теперь об окрестностях.
Хороших водоёмов в округе нет, даже обещанное Фундаментальное Озеро внезапно оказалось грязной зелёной жижей. А Фундаментальное оно потому, что расположено в старом фундаменте, котловане санаторного корпуса, в котором когда-то забили ключи. Но сейчас зрелище весьма удручающее: из мутной цветущей воды торчат бетонные столбики, а вместо спуска – покосившиеся прогнившие мостки. Вот и пришлось в жаркий день нашего приезда уйти с «пляжа» не солоно хлебавши. Но беда невелика, ведь на участке стоит бассейн-лягушатник, в котором можно и охладиться и вдоволь поплячкаться. Воды в нём чуть выше колена, а в диаметре он раза в два длиннее моего тела. И этого пространства достаточно для весёлой возни и водных забав. В общем, бассейн на даче – это потрясно.
Сама деревня мало похожа на Белоостров, да и на деревню вообще. Люди здесь прячут свои богатые цветущие участки за глухими заборами. Заборы эти до конька крыши скрыли бы скромные белоостровские домики, но здешние дома монолитными великанами нависают над улицей, теснятся друг к другу, лукаво подглядывая на участок соседа. Они дачные, но по истине огромные, и встретить маленькую неброскую избёнку здесь – удивительная случайность. Но, тем не менее, посёлок Саморядово по-своему уютен. Приятно мчаться по холмистым дорожкам на велосипеде, интересно разглядывать жилища и сады, конечно, если это позволяет строгий неприступный тын.
Среди свежевыстроенных молодецких домов, раскинувших свои крылья, балконы и ярусы, ещё можно отыскать старинные постройки, чуть покосившиеся, с прекрасными, но кое-где осыпавшимися от времени наличниками. Но будьте уверены: по роскоши эти хоромы превосходят то, что принято считать обычным дачным домиком.
Саморядово с относительно недавних пор разделено на несколько зон, среди которых можно выделить две, имеющие к нам отношение: деревня и садовое товарищество. Второе – закрытая недружелюбная территория, попасть на которую можно сквозь дырку в заборе. А первое – это обычный посёлок, где мы и живём. Есть ещё и третья зона. Но она совсем злая и угрюмая – то заброшенная территория санатория, где обитаемы лишь несколько домов. Вот оттуда гоняют всех чужаков и грозят милицией, хотя это не помешало юрким куньим залезть в один из покинутых корпусов.
Здесь много деревьев и кругом красивый лес, но приемлемых водоёмов, как я писала выше, почти нет. Только в низине речка Саморядовка, по ширине сильно уступающая даже нашему Серебряному ручью, разливается в небольшое озерцо, а потом ещё в одно. Совсем крохотные заводи, но я выкупалась в первом разливе, чтобы «породниться» с этими землями. Это как из братины испить.
Часть леса вырублена, и теперь вдоль его кромки колосится поле диких трав. Стена тёмных вековых елей, рыжевеющих сосен и изящных берёз мрачнеет к вечеру, сгущая тьму, но высвечивая белоснежные, точно молнии в грозовом небе, берёзовые стволы. Залюбуешься. Маковки леса тут видны аж с участка. Вот так я отдыхаю на полянке, а по правую лапу – верхушки таинственных деревьев.
В один из дней мы оседлали железных лошадок и поехали в другой посёлок – садоводство Опёнок. Замечательная тропка, укрытая бетонными плитами, вела то вдоль скрипучего сухого ельника, то мимо душистого бескрайнего луга, пересекала еле живую Саморядовку и позволяла полюбоваться деревней. Точь-в-точь как в песне поётся: «Лесом, полем, улицей, бережком… Наши годы катятся колобком…».
Дул тёплый и ласковый ветер. Насыщаясь ароматом луга, он вплетал нотки аромата полевых гвоздик и ромашек в мою гриву. Случилось ещё вот что.
Среди недружелюбных заборов и тяжёлых ворот, закрытых от всего мира, совершенно внезапно нашёлся островок диковин. Забор, целиком справленный из стеклянных бутылок (их там 4 тысячи!), и суровая охрана – множество пеньков, и на каждом – по три пластмассовых солдатика. С такими дозорными не шути!
Возле забора – царство плюшевых зверей. Их тут очень много! Сильно выцветшая от осадков изящная тигрица стережёт вход. Рядом с ней расселись медвежата с полинявшей шерстью и собачки, грустно смотрящие в землю. Скорее всего, когда-то эти зверушки были яркими и разноцветными, но сейчас и у грозной тигрицы и у славного мишки почти одинаковые грязно-светло-кремово-непонятные шкуры.
Ощущение было, словно мы попали в музей. Вскоре к нам вышел хозяин всей этой роскоши – неказистый мужичок, ничем сам по себе не примечательный. Заметив интерес, он радушно пригласил нас к себе в дом, но на вопросы «Зачем?», и «Откуда?» отвечал очень уклончиво. Так мы и не узнали, что он хотел сказать рассаженными на входе игрушками, зато увидели бильярдный стол и познакомились с ласковой кошечкой по имени Люся. В доме у него тоже есть игрушки, и нескольких пупсов он назвал нам по имени. Жилище внутри оказалось довольно уютным, если закрыть глаза на царящий там холостяцкий бардак.
«Ходите, фотографируйте! Где ещё вы такое увидите?» - то и дело повторял мужичок, покуривая папироску.
«Эту вот кошку-копилку я возле магазина нашёл. Её выкинули, потому что у неё отбито дно» - поведал он, указывая на изысканную чёрную статуэтку.
«А этого мишку в урну кто-то выкинул, а я вытащил его оттуда и забрал себе».
«А угадайте, какую из этих чеканок я сам когда-то сделал?» - мужичок кивнул на стену, где висело пять металлических чеканных картинок. Угадать, увы, не получилось, так что он сам показал нам работу своего авторства. Сказал, что у него раньше было таких множество, но все пришлось выбросить, ибо их испортили насекомые.
А музыкальный центр в это время проигрывал песню «Милая моя, солнышко лесное».
Точно зачарованные ходили мы по этому дому, который ощущался как нечто среднее между музеем и барахолкой. Но на кофе не остались, ведь нам предстоял путь до Опёнка, а мы боялись, как бы не пошёл дождь. Поэтому пришлось распрощаться с дяденькой и его удивительным миром игрушек и диковин.
***
Осень тихо крадётся по следу лета. Ветер постепенно матереет, покрывается густой жёсткой шерстью, но в его движениях пока что ещё чувствуется щенячья неуклюжесть. Солнце, хоть редко, но выглядывает из-за облаков, дожди тоже не бесконечны – станцуют изящный вальс или страстное танго – и уйдут восвояси. Восвояси? Это известно куда. К нам, в Петербург они ушли дотанцовывать своё танго с элементами чечётки. Мама уже на это пожаловалась.
Я чувствую приближение осени. Слышу заунывный перебор клавиш фортепиано и радуюсь. Что ни говори, а осень – настоящая живая осень, не отравленная учёбой – моё любимое время года.
Сочные красные ягоды нанизываются на нитку, чередуясь с пламенно-рыжими – это я делаю рябиновые бусы из двух сортов рябины, чтобы потом надеть украшение на шею любимого Странника, порадовать его и окропить осенью.
Над лесом и деревней разносится сиплое карканье ворона.
***
За несколько дней до моего уезда из Москвы произошло печальное событие. Умер пёс Странника по имени Цыган. Он был старой овчаркой с добрыми глазами, и мне выпало познакомиться с ним за несколько часов до его скоропостижной кончины. Мы приехали в дом Странника, чтобы повидать Цыгана, который сильно заболел. Ветеринар подозревал у него рак лёгких. И действительно: собака сильно исхудала и дыхание её было тяжёлым, вымученным, хриплым. Я не могла поверить, что он умрёт в тот же день. Но вот так свершилось. Очень жалко пса.
И всё же, я рада, что успела с ним познакомиться.
***
Уезжая сегодня из Катуара, мы со Странником нашли на помойке красивую плюшевую полярную сову. Она оооочень крутая! Мягкая, пушистая, с очаровательными серебристыми глазками. Назвала её Сильвой. Будет теперь жить у меня.
Встреченная утренним столичным солнышком, я просидела на вокзале три часа, ожидая колонка, после чего смекнула, что в тихом дворе мне будет комфортнее, чем в шумных привокзальных окрестностях, и поехала на Тимирязевскую, где ждала ещё часа два. Дело в том, что поезд мой прибыл без малого в пять утра, а Страннику из пригорода добираться долго и нелегко. Вот так и получилось, что первым впечатлением о поездке оказалось глубокое погружение в историю бравых сов с великого Древа Га`Хуула. Ибо именно эту книгу я взяла с собой, предвидя подобные проволочки.
Когда я единым глотком осушила «Осаду», появился Странник, и совсем скоро мы уже стояли у деревянного забора, таящего за собой уютный зелёный участок.
Мне повезло познакомиться почти со всем семейством колонка, и я этим знакомством вполне довольна. Трёхлетний племянник Странника вовлекал меня в свои игры и просил читать вслух «сказки про сову», именуя так «Ночных Стражей». И я читала, хотя детёныш явно ничего не понимал, но всё равно просил ещё.
Через пару дней все разъехались, и мы с колонком остались на даче одни. Надо было ухаживать за попугаем и слепой кошкой, пока их хозяева отдыхают на курорте.
Попугай – корелла с румяными щёчками и задорным хохолком – важно раздувается, подходит к прутьям клетки и кланяется, требуя, чтобы чесали шейку и голову. Тут только бы не зазеваться, а то пройдётся по пальцу своим крючковатым клювом. Зовут этого товарища Кузя, и это, как ни удивительно, самочка. История такова, что продавали попугая как самца, и покупали его как самца, а он возьми да снеси яйцо. Так Кузьма стал Кузёмой.
Кошечку зовут Трикси, и она скоттиш-фолд. Её – несчастную, ослепшую из-за инфекции - подобрали на помойке и отдали в приют, откуда она была взята в семью брата Странника. Она очень болезная зверюшка. Слепая, худая, маленькая, ест только лечебный корм. Внешне похожа на мою Мэгги, только Мэгги толще и темней по окрасу.
Однако при всём при этом Трикси очень ласковая, всё время ждёт поглаживаний и требует лакомств, которые ей давать, увы, запрещено. В общем, компания тут хорошая, душевная.
А теперь об окрестностях.
Хороших водоёмов в округе нет, даже обещанное Фундаментальное Озеро внезапно оказалось грязной зелёной жижей. А Фундаментальное оно потому, что расположено в старом фундаменте, котловане санаторного корпуса, в котором когда-то забили ключи. Но сейчас зрелище весьма удручающее: из мутной цветущей воды торчат бетонные столбики, а вместо спуска – покосившиеся прогнившие мостки. Вот и пришлось в жаркий день нашего приезда уйти с «пляжа» не солоно хлебавши. Но беда невелика, ведь на участке стоит бассейн-лягушатник, в котором можно и охладиться и вдоволь поплячкаться. Воды в нём чуть выше колена, а в диаметре он раза в два длиннее моего тела. И этого пространства достаточно для весёлой возни и водных забав. В общем, бассейн на даче – это потрясно.
Сама деревня мало похожа на Белоостров, да и на деревню вообще. Люди здесь прячут свои богатые цветущие участки за глухими заборами. Заборы эти до конька крыши скрыли бы скромные белоостровские домики, но здешние дома монолитными великанами нависают над улицей, теснятся друг к другу, лукаво подглядывая на участок соседа. Они дачные, но по истине огромные, и встретить маленькую неброскую избёнку здесь – удивительная случайность. Но, тем не менее, посёлок Саморядово по-своему уютен. Приятно мчаться по холмистым дорожкам на велосипеде, интересно разглядывать жилища и сады, конечно, если это позволяет строгий неприступный тын.
Среди свежевыстроенных молодецких домов, раскинувших свои крылья, балконы и ярусы, ещё можно отыскать старинные постройки, чуть покосившиеся, с прекрасными, но кое-где осыпавшимися от времени наличниками. Но будьте уверены: по роскоши эти хоромы превосходят то, что принято считать обычным дачным домиком.
Саморядово с относительно недавних пор разделено на несколько зон, среди которых можно выделить две, имеющие к нам отношение: деревня и садовое товарищество. Второе – закрытая недружелюбная территория, попасть на которую можно сквозь дырку в заборе. А первое – это обычный посёлок, где мы и живём. Есть ещё и третья зона. Но она совсем злая и угрюмая – то заброшенная территория санатория, где обитаемы лишь несколько домов. Вот оттуда гоняют всех чужаков и грозят милицией, хотя это не помешало юрким куньим залезть в один из покинутых корпусов.
Здесь много деревьев и кругом красивый лес, но приемлемых водоёмов, как я писала выше, почти нет. Только в низине речка Саморядовка, по ширине сильно уступающая даже нашему Серебряному ручью, разливается в небольшое озерцо, а потом ещё в одно. Совсем крохотные заводи, но я выкупалась в первом разливе, чтобы «породниться» с этими землями. Это как из братины испить.
Часть леса вырублена, и теперь вдоль его кромки колосится поле диких трав. Стена тёмных вековых елей, рыжевеющих сосен и изящных берёз мрачнеет к вечеру, сгущая тьму, но высвечивая белоснежные, точно молнии в грозовом небе, берёзовые стволы. Залюбуешься. Маковки леса тут видны аж с участка. Вот так я отдыхаю на полянке, а по правую лапу – верхушки таинственных деревьев.
В один из дней мы оседлали железных лошадок и поехали в другой посёлок – садоводство Опёнок. Замечательная тропка, укрытая бетонными плитами, вела то вдоль скрипучего сухого ельника, то мимо душистого бескрайнего луга, пересекала еле живую Саморядовку и позволяла полюбоваться деревней. Точь-в-точь как в песне поётся: «Лесом, полем, улицей, бережком… Наши годы катятся колобком…».
Дул тёплый и ласковый ветер. Насыщаясь ароматом луга, он вплетал нотки аромата полевых гвоздик и ромашек в мою гриву. Случилось ещё вот что.
Среди недружелюбных заборов и тяжёлых ворот, закрытых от всего мира, совершенно внезапно нашёлся островок диковин. Забор, целиком справленный из стеклянных бутылок (их там 4 тысячи!), и суровая охрана – множество пеньков, и на каждом – по три пластмассовых солдатика. С такими дозорными не шути!
Возле забора – царство плюшевых зверей. Их тут очень много! Сильно выцветшая от осадков изящная тигрица стережёт вход. Рядом с ней расселись медвежата с полинявшей шерстью и собачки, грустно смотрящие в землю. Скорее всего, когда-то эти зверушки были яркими и разноцветными, но сейчас и у грозной тигрицы и у славного мишки почти одинаковые грязно-светло-кремово-непонятные шкуры.
Ощущение было, словно мы попали в музей. Вскоре к нам вышел хозяин всей этой роскоши – неказистый мужичок, ничем сам по себе не примечательный. Заметив интерес, он радушно пригласил нас к себе в дом, но на вопросы «Зачем?», и «Откуда?» отвечал очень уклончиво. Так мы и не узнали, что он хотел сказать рассаженными на входе игрушками, зато увидели бильярдный стол и познакомились с ласковой кошечкой по имени Люся. В доме у него тоже есть игрушки, и нескольких пупсов он назвал нам по имени. Жилище внутри оказалось довольно уютным, если закрыть глаза на царящий там холостяцкий бардак.
«Ходите, фотографируйте! Где ещё вы такое увидите?» - то и дело повторял мужичок, покуривая папироску.
«Эту вот кошку-копилку я возле магазина нашёл. Её выкинули, потому что у неё отбито дно» - поведал он, указывая на изысканную чёрную статуэтку.
«А этого мишку в урну кто-то выкинул, а я вытащил его оттуда и забрал себе».
«А угадайте, какую из этих чеканок я сам когда-то сделал?» - мужичок кивнул на стену, где висело пять металлических чеканных картинок. Угадать, увы, не получилось, так что он сам показал нам работу своего авторства. Сказал, что у него раньше было таких множество, но все пришлось выбросить, ибо их испортили насекомые.
А музыкальный центр в это время проигрывал песню «Милая моя, солнышко лесное».
Точно зачарованные ходили мы по этому дому, который ощущался как нечто среднее между музеем и барахолкой. Но на кофе не остались, ведь нам предстоял путь до Опёнка, а мы боялись, как бы не пошёл дождь. Поэтому пришлось распрощаться с дяденькой и его удивительным миром игрушек и диковин.
***
Осень тихо крадётся по следу лета. Ветер постепенно матереет, покрывается густой жёсткой шерстью, но в его движениях пока что ещё чувствуется щенячья неуклюжесть. Солнце, хоть редко, но выглядывает из-за облаков, дожди тоже не бесконечны – станцуют изящный вальс или страстное танго – и уйдут восвояси. Восвояси? Это известно куда. К нам, в Петербург они ушли дотанцовывать своё танго с элементами чечётки. Мама уже на это пожаловалась.
Я чувствую приближение осени. Слышу заунывный перебор клавиш фортепиано и радуюсь. Что ни говори, а осень – настоящая живая осень, не отравленная учёбой – моё любимое время года.
Сочные красные ягоды нанизываются на нитку, чередуясь с пламенно-рыжими – это я делаю рябиновые бусы из двух сортов рябины, чтобы потом надеть украшение на шею любимого Странника, порадовать его и окропить осенью.
Над лесом и деревней разносится сиплое карканье ворона.
***
За несколько дней до моего уезда из Москвы произошло печальное событие. Умер пёс Странника по имени Цыган. Он был старой овчаркой с добрыми глазами, и мне выпало познакомиться с ним за несколько часов до его скоропостижной кончины. Мы приехали в дом Странника, чтобы повидать Цыгана, который сильно заболел. Ветеринар подозревал у него рак лёгких. И действительно: собака сильно исхудала и дыхание её было тяжёлым, вымученным, хриплым. Я не могла поверить, что он умрёт в тот же день. Но вот так свершилось. Очень жалко пса.
И всё же, я рада, что успела с ним познакомиться.
***
Уезжая сегодня из Катуара, мы со Странником нашли на помойке красивую плюшевую полярную сову. Она оооочень крутая! Мягкая, пушистая, с очаровательными серебристыми глазками. Назвала её Сильвой. Будет теперь жить у меня.
